Осень. Осыпается увядающая листва. Очищаются воды прудов и речек. Сентябрьское первоосенье сменилось золотой осенью. Воздух прозрачен и тих. В такую пору особенно великолепен облик природы.
Охота на рябчика
Золотая осень - ещё и пора охоты на рябчика. Уже разбились выводки тетеревов, для высыпок вальдшнепов и охоты с гончими ещё рано, да и пролётная утка пойдет позднее. Вот тут и наступает лучшее время для того, чтобы просто побродить с ружьём по зарастающим просекам да перелескам, послушать тишину осеннего утра, а если повезёт, добыть пару пёстрых, краснобровых птиц.
В середине пятидесятых рябчики обильно заселяли окрестные леса. Особенно много было их в густых ельниках, что начинались сразу за Козьей Горкой и доходили до Торбеевского озера. Впрочем, леса-то уходили куда-то далее на север и восток, это для нас Торбеевское озеро было тем пределом, за которым начиналось неведомое.
Мы с Толяном учились в восьмом классе и в неполные пятнадцать лет были не просто обладателями ижевских одностволок, предметом нашей гордости, но, прежде всего, страстными охотниками.
Ранним утром мы вышли из дома и сразу окунулись в колючий осенний туман - предвестник ясного, солнечного дня.
Узкая лесная дорожка вьётся по краю оврага. Внизу заболоченный ольшаник, перевитый хмелем, пожухлые заросли таволги и крапивы да вывороченные с корнями ели, напоминающие сказочных чудовищ. За поворотом у развилки поваленное дерево, возле которого мы расходимся, условившись встретиться здесь же ближе к полудню, когда солнце поднимется над лесом.
Едва я отошёл на сотню метров, как характерное «ф-ррр» заставило вздрогнуть и взвести курок. Отлетел рябчик недалеко слышно было, как он сел. И вот тут я в полной мере смог оценить и собственное умение манить, подражая голосу рябчика и, главное, качество манков, коими снабжала охотников местная торговая сеть.
К моему удивлению, рябчик не отозвался, более того, следующее «ф-ррр» было совершенно в противоположную от меня сторону. На такой вариант я не рассчитывал, сызмальства, раньше, чем таблицу умножения, заучивший рассказы бывалых о том, как не сходя с места они подманивали по дюжине петушков. Когда же рябчик сделал и третье «ф-ррр» и опять не ко мне, я решил, что это просто какой-то ненормальный.
Далеко внизу, в овраге, гулко раздался выстрел. Над лесом в тумане просвистела крыльями стайка уток. Где-то сзади снова перелетел рябчик. Лес наполнялся звуками, движением, жизнью.
Звонко разнеслась по лесу незатейливая мелодия: «тиии-тиии-титиуить». Я замер. Песенка повторилась. Эх, была не была - приложив манок к губам, я издал те же звуки. Рябчик отозвался. Подождав немного, снова поманил. И опять он отозвался. Где-то в овраге откликнулся ещё один. И сбоку, за болотиной, тоже просвистел... Так продолжалось несколько минут. Свистну я - отзывается мой рябчик. Звонко, мелодично. Но не подлетает. Ну что ж, значит, буду скрадывать. Тихо двигаюсь и маню. Он мне отвечает, словно зовёт. Из оврага отзываются уже в несколько голосов. И из болотины какой-то «простуженный» похрипывает. Посидел, послушал. Звонкий вроде бы передвигается, но на ограниченном пространстве. Тут меня осенило: да он по земле ходит. И я присел и маню. Откликается. И хриплый из болотины тоже отзывается, и всё ближе, ближе. А вот «ф-ррр» не слыхать, значит - вперёд. Уже совсем близко, вон за теми елками раздаётся. Туман приподнялся, затянул верхушки деревьев, зато понизу стало просматриваться.
Так близко, так отчетливо пропел рябчик, что сердце зашлось, - только бы не спугнуть. Манить уже боюсь, рябчик - птица чуткая, малейшую фальшь уловить может. А он словно дразнит заливается, будто не рябчик вовсе, а соловей. И хриплый замолчал. Стою и соображаю. Свистну, а он «ф-ррр» - и нет его. Двинусь - он тоже «ф-ррр». Главное, за ёлками я и не увижу. А он свистит. Остаётся единственное - по-пластунски. Заросли ёлок проползти, и даже если он «ф-ррр», я его - влёт.
Опустился и влево поглядываю, вдруг из болотца хриплый выбежит. Батюшки, да это же Толян - тоже по-пластунски. В одной руке ружьё, в другой - пищик, ползёт, свистит, хрипит, фальшивит, а я его за простуженного рябчика посчитал. Глазами встретились, так и оцепенели.
И рябчик замолчал. Но «ф-ррр» не было. Значит, на месте затаился. Глазами же показываем друг другу, кому с какой стороны ельник обойти. Только двинулись, а рябчик как засвистит. Да сзади, прямо за спинами. Нас так и развернуло. Глянули - на поваленном дереве, у которого мы разошлись, Гаранька сидит, в зубах манок, а самого от хохота так и колотит. Мы тоже сидим, рты раскрыли. И нас тоже колотит. Дошло до нас, какую шутку он с нами сыграл. А он ещё приговаривает: «Ну, охотнички! Ну, добытчики! Да вы так свистели, что всех рябков разогнали. Долго охоты-то здесь не будет!» Взял он наши манки, выбросил в овраг, а нам подарил собственного изготовления. Из заячьей кости. С тем манком я и в Сибири охотился, и не стыдно было перед таёжниками показаться. Оценили они и работу, и звук, однако, сами предпочитали из кости глухаря делать.